Мы оба, я и мой муж, выросли в мире, где школа обязательна. В то время как мужу школа никогда не нравилась, у меня всё было наоборот. Я была отличной ученицей – хорошие оценки, хорошее поведение, награды, почётные звания и т. д. Если говорить об учёбе, я реально была лучшей. Так почему же, когда речь зашла о наших собственных детях, мы выбрали путь, который радикально отличается от того, как были воспитаны мы сами? Какова мотивация нашего отказа от обязательного школьного образования и перехода на более естественный, более уважительный подход к нашим детям, как к личностям? Когда и как произошло это изменение?
Мы не собирались быть анскулерами. На самом деле, моё видение хоумскулинга было «устроить школу дома». Но оно изменилась после первой же недели. Стало понятно, что никакой ребёнок не будет отсиживать урок, как бы интересен он не был. Я помню, как использовала математическую программу, которая включала в себя песни и другие манипуляции, с помощью которых «изучение» должно было стать «игрой». На первом уроке я, «учитель», использовала палочки, чтобы продемонстрировать детям деление на пять. Может быть, я не слишком была увлечена и не увлекла этим своих детей, но ни один из них не проявил заинтересованности. Тем не менее, они хотели использовать эти палочки для строительства мостов, изготовления рамок для картин и множества других проектов. Я была вынуждена смириться с тем, что обучение моих детей будет иметь мало общего с тем, чему я хочу их научить, и будет состоять только из того, что им интересно. Это только звучит так просто, ведь, будучи выросшей в системе обязательной школы, я не была в этом уверена.
Таким образом, мы перешли к проектному обучению – я выбирала «предмет», а дети могли «изучать» его любым желаемым способом. Например, мы начали с Солнечной системы. Мы делали головоломки, смотрели видео, читали книги. И, хотя это и было интересно, ни один ребёнок не выражал желания углубиться в тему больше, чем мною было предложено. И, как бы здорово они не продвигались вместе, как только отведённое время заканчивалось, каждый переходил на что-нибудь другое: сын шёл смотреть спортивные передачи или играть в видео-игры, а дочь – заниматься рукоделием. Я по-прежнему действовала исходя из ошибочного убеждения, что я ответственна за их обучение.
В течение первого года обучения на дому я стала подвергать сомнению мои представления об обучении и задумываться о том, почему приходится оказывать столько давления на детей, чтобы они усваивали информацию одновременно, в сроки определённые образовательными властями. Я стала интересоваться, что из себя представляет обучение и как оно развивается. Я читала Джона Холта, Сандру Додд, Оливера Демилла, Питера Грея, Джона Тейлора Гатто, Шарлотту Мейсон. Я исследовала различные методики домашнего обучения, многие из которых включали в себя что-то похожее на программу или, по крайней мере, набор учебников. И, когда я начала погружаться глубже, я стала более ясно видеть, что обучение и жизнь неразделимы. Как люди, мы обречены учиться. С этим ничего не поделаешь. Если когда-нибудь нам надо чему-то научиться, мы это делаем. И с этим осознанием я встала на путь самостоятельного обучения.
Я была весьма удивлена, правда! В конце концов, прежде чем у нас появились дети, я собиралась стать «учителем учителей» в качестве докторанта в педагогическом училище. Я была полностью привержена идее, что те, кто обладает учёными степенями и проводит исследования, должны диктовать другим, что изучать и как это делать. Поступая на эту программу, я считала, что образование является трансформирующимся опытом, и существует взаимодействие между учеником и обучающим опытом. Я также верила, что лучшей средой для этого является школа или, как это было в моём случае, колледж. Я фокусировалась на том, как создать такой вид обучающего опыта, чтобы в рамках этого учебного заведения, у студентов был бы больший выбор в их обучении.
Когда мой сын «пошёл в школу», ему было всего три года. Он был зачислен на специальный курс подготовки к школе в связи с его многочисленными проблемами. Ему была нужна терапия речи, а также физиотерапия в связи с последствиями преждевременных родов и последующей диагностикой церебрального паралича. В то время я целиком полагалась на преимущества институционального обучения уже хотя бы только ради внешкольных занятий, предлагаемых для моего сына. Но когда мы стали переходить из специальных образовательных заведений в общие, я стала пересматривать своё отношение.
Хотя было ясно, что сын может справиться с академическими задачами в школе, в связи с его физическими проблемами, он был определён, как «медленный». Он был помещён в «поддерживающий» класс и оторван от своих сверстников. Он рассматривался и оценивался в соответствии с тем, что школа считала правильным… и он не оправдывал ожиданий. Я помню, как сидела за одним столом со всеми этими «экспертами», которые общались с моим сыном, и обсуждала с ними «индивидуальный план обучения». И, поскольку у каждого терапевта, учителя и психолога был свой план, я чувствовала себя всё более и более незначительной.
Обсуждалась тема «отставания». Каждый «эксперт» предлагал цели, которые относились к тем областям, где мой сын «отставал» или не выполнял задания на том же уровне, что и его сверстники. Скорее всего, он проводил бы свой учебный день в специализированном учебном центре, где должен был бы продемонстрировать определенные навыки, прежде чем ему будет позволено общаться со сверстниками. Например, сколько раз он сможет написать букву «о» в одной строке или насколько хорошо начнёт артикулировать звук «th», чтобы он был понятен слушателю.
И когда я сидела и слушала все эти «цели и задачи», у меня начался сдвиг парадигмы – переход от зависимости от других, рассказывающих нам, что делать, чтобы обеспечить его «успех», к доверию своему сыну и его собственному объяснению своих потребностей. Всё, что ему было нужно, это свобода. Моему сыну была нужна свобода учиться в своём собственном темпе, своим способом и с помощью своих собственных способностей. Ему была нужна свобода быть собой.
Это было началом нашего пути в хоумскулинг и, как только мы стали доверять своим детям, нам открылся новый мир исследований и естественного обучения. Дети включились в «режим обучения», потому что для них не было различий между обучением и жизнью. Мы позволили им вести нас в том направлении, в котором они хотели идти. Безусловно, мы используем библиотеку, музеи и местные ресурсы для выездов «в поля» и другого опыта. Но, по большей части, мы проводим время дома, наслаждаясь обществом друг друга, вместе читаем, и разделяем те виды деятельности или темы, которые нам интересны.
Моя дочь по-прежнему увлечена рукоделием, она любит делать всякие вещи. В течение последних нескольких лет она изучает мир вязания и вязания крючком, и ее теперешние навыки довольно продвинуты. Я заметила, что благодаря этому «предмету», вязанию крючком, она выучила множество математических понятий, от умножения до пропорций и коэффициентов. Она может рассчитать рисунок, изменить его и даже создать свой собственный узор. Ей 10 лет.
Мой сын, у которого развилась страсть к различным видам спорта, после того, как мы перешли на хоумскулинг, может на одном дыхании отбарабанить всю статистику по командам и отдельным игрокам, начиная от профессиональных и заканчивая колледжами. Он отслеживает положение команд и затем расшифровывает, как эта статистика рассчитывается. И речь… он комментирует все игры, которые смотрит и играет. И делая это, он, разумеется, практикует все звуки, которые считались «трудными». Он также любит читать вслух.
Для меня и моего мужа этот путь стал опытом, изменившим нашу жизнь. Мы теперь мотивированы продолжать наше собственное самообучение и участвовать в более разнообразных активностях, основанных на наших специфических интересах. И мы стали разрушать оковы, которые удерживали нашу жизнь в замкнутых рамках. Самостоятельное образование – это индивидуальный стиль свободной жизни и он затрагивает каждый её аспект ежедневно.
Перервод Stanislav Samykin