На волне интереса к теории привязанности важно не увлечься и не ожидать от теории того, чего она не обещает и обещать не может. Например, теория привязанности — вовсе не о том, как вырастить ребёнка счастливым и успешным. Кроме того, не следует применять её правила для манипуляции ребенком. Разберем несколько типичных заблуждений-ловушек, когда теория привязанности используется для воздействия на ребенка не в его интересах.
Первое такое убеждение связано с идеей контейнирования эмоций, то есть помощи ребенку в проживании сильных чувств. Когда ребенок плачет или злится, задача взрослого — помочь ему прожить этот эмоциональный кризис, а не требовать, чтобы он прекратил эти эмоции чувствовать. Не стыдить, не высмеивать ребенка за то, что он боится или ревнует к брату-сестре или сердится на кого-то, а помогать ему эти чувства проживать и постепенно учиться ими управлять.
Когда родители начинают использовать метод контейнирования, то бывают поражены потрясающим результатом. Ребенок, который понял, что его услышали, очень благодарно на это реагирует. Но здесь может произойти такой неуловимый поворот, когда мы меняем цель и средство. Мы начинаем проговаривать не для того, чтобы помочь ребенку пережить эмоции, а для того, чтобы он перестал истерить. Мы ставим целью, чтобы он успокоился, перестал ревновать к брату-сестре, чтобы он перестал расстраиваться. Как только этот поворот происходит, как только мы ставим целью управление эмоциями ребенка, а не сопровождение, начинается неприятный процесс. Ребенок чувствует, что за нашими проговариваниями стоит запрос на то, чтобы он прекратил это чувствовать или, как минимум, прекратил это выражать.
Думаю, многие из вас переживали нечто подобное. Когда при каком-то горе люди формально выражали вам сочувствие, вроде пытались вам помочь, пытались вас утешить, но вы слышали в их словах такой посыл: прекрати это чувствовать! Не горюй, не расстраивай нас своим горем, не ходи с таким лицом, начни уже думать о будущем и живи дальше. Так это не работает. Так делать не надо.
Часто, когда люди узнают о теории привязанности, они чувствуют себя заботливыми родителями, им очень нравятся идеи эмоционального контакта с ребенком, привязанности. Из этого они делают вывод, что родитель, который заботится о ребенке, никогда с ним не ссорится, не конфликтует, ничего не запрещает. В голове смешиваются образ заботливого родителя и уступчивого, лояльного и боящегося каких-либо конфликтов. И как свое родительское достижение выдается: а у нас с ребенком никаких конфликтов нет, я ничего не запрещаю, у нас нет ссор, я ему всегда рассказываю, объясняю, мы договариваемся. При этом выясняется, что ребенку три года. Но трехлетний ребенок еще не договороспособен.
Договор — это коммуникация равных. Прикрывать тем, что мы уважаем личность ребенка, свой страх в проявлении доминантности, установлении границы — это плохая идея, потому что дети от этого испытывают сильный стресс. Они чувствуют, что с ними все время играют в подтасованные карты, потому что реально ведь родитель не настолько инфантилен и безответственен, чтобы ребенку дать полноту всей власти. Мы не можем отказаться от доминантности в отношениях с ребенком, потому что можем оценить риски и опасности, а он этого сделать еще не в состоянии.
То, что вы устанавливаете свою доминантность, не травмирует ребенка, не наносит ему вред и не является насилием по отношению к нему — это необходимая часть заботы. Ребенку потому и нужна привязанность к своему взрослому, что он не имеет жизненного опыта, не в состоянии оценить риски. Так что нет никакой проблемы, когда мы запрещаем или требуем, или говорим, что такое хорошо, а что такое плохо. Если есть страх у родителя, то это скорее история про собственную тревожность и неуверенность.
Когда вы не боитесь конфликтов, ссоритесь с ребенком, сохраняя привязанность и отношения, вы даете ему опыт, что конфликты — это неприятная иногда вещь, но это не то, что может разрушить ваши отношения. Не надо бояться ни установления границ, ни конфликтов, ни запретов, ни требований. Это не угроза привязанности. Угроза привязанности — это отвержение ребенка, оставление без помощи.
И отсюда мы переходим к еще одной ловушке: ситуации, когда родитель заинтересован в симбиотическом слиянии с ребенком. Такой родитель не может смириться с тем, что ребенок вырастет и уйдет от него. Так может происходить, если человеку в детстве очень не хватало любви, надежности и тепла. Когда у него появляется свой ребенок, происходит эффект «сбычи мечт»: наконец, есть кто-то, кому я очень нужен, кто меня любит всем сердцем. И это настолько сладостное переживание, что от него невозможно отказаться, невозможно даже подумать, что когда-то ребенок будет не так сильно к тебе привязан, у него будут другие отношения, а ты отойдешь на задний план. Часто такое происходит, когда нет хорошего супружества, хорошей дружбы и ребенок становится для родителя самым близким человеком. И мысль о том, что этот самый близкий человек когда-нибудь оставит тебя — непереносима.
И отсюда по отношению к ребёнку появляется такой посыл: никто тебя не понимает так, как я, не будет о тебе заботиться так, как я, никто не будет так любить, поэтому ты никогда не уходи от меня, не отдаляйся, не будь способен обходиться без меня. Это очень невеселая история. И приводит она к тому, что у слова «привязанность» возникает такой зловещий смысл: я тебя к себе привяжу, и ты никуда от меня не денешься. Это на самом деле история вообще не про теорию привязанности, а про не очень благополучное состояние родителя: про его тревожную привязанность, его обделенность, его неспособность жить самостоятельно и эмоционально отпустить ребенка.
Ребенок используется для обслуживания эмоциональных потребностей родителя в привязанности. Живя в таком симбиотическом слиянии, ребёнок либо сдается ему и никогда не может стать собой, отдельной личностью либо однажды понимает, что так не хочет, не может и выбирает эмоциональный разрыв. И даже зачастую готов уехать от такого родителя на край света.
И еще один вариант неправильного использования теории привязанности — это когда важность создания близких отношений со своим ребенком распространяется вообще на всю его жизнь, на все результаты воспитания, на все, что будет с ребенком в будущем. Возникает такая фантазия, что, если очень хорошо применять теорию привязанности, все по ней делать, тогда он точно вырастет успешным и счастливым. Так вот, теория привязанности вообще не про то, как вырастить ребенка счастливым и успешным. Она не про то, что можно сформировать человека по заданным параметрам. Так это не работает!
Теория привязанности про то, как ребенка вырастить. Это очень архаичная, древняя вещь. Это та программа, которая у нас общая с высшими животными. Она про то, как сделать так, чтобы детеныш выжил, вырос и стал самостоятельной автономной особью. Теория привязанности не про то, чтобы ребенок получил хорошее образование, был успешным и всегда счастливым. Благодаря заботе взрослого он должен благополучно вырасти и научиться самостоятельно заботиться о себе. А в будущем — и о своих детях. И всё.
Другой вопрос, что если нарушать правила теории привязанности, если не заботиться о ребенке, плохо с ним обращаться, отвергать его, отказывать ему в любви, то это сильно снижает шансы на то, что ребёнок будет социально благополучен. Так как такое количество стресса подрывает его здоровье, развитие, иммунитет, социальные навыки. Делает его более слабым, уязвим, так как много сил приходится тратить на то, чтобы справиться со стрессом. Мы растим ребенка в привязанности, потому что это правильно, органично и необходимо ему, а не для того, чтобы он потом всегда радовал родителей и соответствовал всем нашим ожиданиям.