За последние десять лет, что вы ведёте исследования, какое изменение в детях больше всего бросается в глаза?
Изменились сами критерии перехода детей из одного возраста в другой. Деление по возрастным группам, к которому мы привыкли, — ребёнок до трёх лет, дошкольник, младший школьник или подросток, — уже не работает. Раньше считалось, что взросление связано с физическим отдалением от родителей. Сначала тебя отпускают погулять за пределами двора без присмотра мамы, спустя несколько лет ты переезжаешь в общежитие и живёшь автономно от родителей. Сегодня ребёнок начинает взрослеть, когда заводит аккаунт в соцсетях. Они так и говорят про себя: «Мы больше, чем дети».
Современные подростки (те, кому больше 16 лет) — ещё аналоговые дети, а те, кто младше этого возраста, уже дети эпохи тотального диджитал. Аналоговые дети могут прекрасно разбираться в технологиях и виртуальных социальных пространствах, но для них они прежде всего инструмент для достижения целей. Для детей, которым меньше16 лет, технологии — это жизненная среда, такое же необходимое условие существования, как солнце или воздух.
Они не осознают себя без цифрового пространства и систему координат выстраивают, ориентируясь на то, как устроены цифровые пространства. Учёба перестала быть главной задачей, которой должен заниматься ребёнок. Сегодня основная ценность — общение с сообществом. Теперь они ходят в школу, чтобы встречаться с друзьями, а не получать знания. Для этого есть гугл.
Как выглядит их общение?
Оно проходит в совершенно непонятных родителям форматах. Для детей нет разницы между виртуальным и реальным, потому что для них это пространство — единое целое. Если в жизни такого ребёнка происходит событие, он обязательно должен рассказать о нём в сети. Не выложил пост — значит, ничего не было.
Мы даже ввели такой термин — «краудливинг» (сопроживание, от английского «crowdliving»). Он означает, что мы все живём жизнью друг друга, это подразумевает тотальное донорство жизненных опытов и событий. Если раньше мы искали общие темы для разговора со сверстниками, долго сдруживались, то у современных детей есть о чём поговорить практически с кем угодно. Причина тому — новые гены, цифровые.
Современные дети воспитаны на общем контенте, по общим синхронным форматам и моделям
У них стёрта грань между тем, что происходит в их собственной жизни, и тем, что случилось с другими людьми. Раньше участие в событии подразумевало взаимодействие с ним. Пожар становился твоим жизненным событием, если ты побывал на нём лично, а не прочитал в газете. Сегодня благодаря соцсетям мы можем напрямую взаимодействовать с каким угодно событием — достаточно поставить лайк или сделать репост.
Цифровой след из мнений и реакций на сетевое событие иногда гораздо интереснее и содержательнее, чем само событие в реальной жизни. Поэтому любительский контент, особенно среди детей и подростков, так популярен. Он даёт возможность не просто сопереживать автору, но вместе с ним проживать событие.
Для старшего поколения он не имеет никакой ценности, потому что они определяют её по критериям великой русской литературы. Вот Толстой и Пушкин — это контент, а то, что запостил твой одноклассник, — ерунда.
А как этот контент воспринимают дети?
Для детей каждый пост в соцсети — это повод к проживанию. Испытать все события и опыты в мире на себе нереально, но стоит прикоснуться к чужому опыту, как он становится частью нашей собственной жизни.
Эмоциональная значимость такого контента для детей больше, но объяснить родителям это невозможно. Дети ещё не умеют мыслить абстрактными категориями, чтобы проанализировать свои эмоции, мысли и объяснить их. Да цифровой контент и не подразумевает такого уровня рефлексии.
Зато они — охотники за эмоциями, которые цифровой контент в избытке обеспечивает («То чувство, когда…» — один из самых долгоживущих и популярных жанров мема). Эмоции для них не производная события: она и есть событие. А контекст — способ получить эту эмоцию.
Часто в консервативных семьях (особенно в военных или педагогических) родители запрещают детям пользоваться новыми технологиями. Но как бы они ни ставили родительский контроль на гаджеты, как бы ни подсовывали Пушкина с Тургеневым, он всё равно ведёт себя «как эти, которые в телефонах зависают». Неудивительно: ребёнок из дома приходит в детский коллектив, где все зависают с телефонами и ведут себя диджитально. Он усваивает нормы поведения этой среды и становится её частью, пусть и не напрямую, а через одно рукопожатие.
Какие черты характера отличают это поколение?
Здесь стоит сказать отдельно о подростках и детях. Начну с тех, кто постарше. У современных подростков появилась презумпция личного мнения. Его обязательно нужно иметь (по любому вопросу) и обязательно высказывать. Они ужасные резонёры — и вместе с тем очень прагматичны.
Когда в рамках социологических исследований мы проводим интервью, 15-летнего подростка достаточно просто посадить перед собой и задать один любой вопрос. Дальше интервью будет идти само по себе. Причём он будет предвосхищать ваши вопросы: подростки чутко чувствуют связь между разными темами и прекрасно связывают их между собой.
Интересный побочный эффект, из-за которого наши образователи рвут на себе волосы, — это тотальная безграмотность. Подростки ставят запятые где попало, пишут слитно, где нужно писать раздельно, и наоборот. Дело в том, что у современных детей нет ни времени, ни потребности оформлять своё мнение как полноценное высказывание, как это учили делать нас в школе — с введением, аргументами и заключением.
В их жизни происходит слишком много событий, на которые они должны отреагировать. Поэтому они не тратят время на ерунду вроде запоминания грамматических правил. Они тратят его на то, чтобы повысить КПД своего мышления.
Текст для них больше не продукт из старательно изложенных мыслей. Он — сама мысль. Они не оформляют высказывание текстом, они сразу излагают поток мысли. Это такое тотальное «свободомыслие» и истинная свобода слова. То, что они пишут, должно быть не плодом творческих мук, а сформулировано сразу — пусть с матом (он тоже имеет свою функцию: это маркер искренности).
Они оттачивают своё умение формулировать быстро и ёмко, и чем меньше в этом потоке сознания будет запятых и двоеточий, тем лучше
Ещё у современных подростков во главе всего стоит презумпция уникальности. Они не строят жизнь «с кого-то», иначе она перестаёт быть их собственной. Универсальных жизненных сценариев для них не существует. Они словно ведут репортаж о своей жизни, постоянно протоколируют её события, например делают селфи.
Подросткам свойственна мультиперсональность. Грани их личности и интересы проявляются в зависимости от контекста. Родители перед таким ребёнком зависают и не понимают, как с ним себя вести и чего от него ждать. Подросткам же интересно: если они будут вести себя определённым образом, то к чему это приведёт?
Современные маленькие дети тоже похожи на таких хамелеонов?
Личность ребёнка — пластичная и «текучая». Взрослые жалуются, что дети не играют в реальные игры. На самом деле они перманентно играют в себя. Они не случайно любят видеоредакторы с художественными приёмами, где можно обрезать видео, накладывать эффекты и звуковые дорожки. Там можно быть кем угодно, но одновременно оставаться самим собой.
По сравнению с подростками маленькие дети гораздо реже формулируют собственное мнение, зато они легко мыслят художественно: придумать очередной образ им ничего не стоит.
Недавно у меня было интервью с восьмилетней девочкой. Мы раскладывали карточки, на которых были написаны жизненные ценности. На карточке «патриотизм» она задумалась и в итоге положила их вместе с «политикой» и «религией». Аргументировала так: «У меня больше ни с чем патриотизм не ассоциируется. У меня вообще много что ассоциируется: слон у меня не ассоциируется с мышью, слон у меня ассоциируется со слоном». Это совершенно спонтанный текст, но сразу ясно, что у девочки поразительное, прямо-таки кэрролловское ассоциативное и парадоксальное мышление.
Ясно, что современные дети — это совершенно негомогенная аудитория, чего не скажешь об их родителях. «Родаки» — аудитория более-менее однородная, которая если и претерпевает какие-то изменения, то синхронно.
Какие изменения вы можете назвать?
Провести чёткую границу между «эпохами» невозможно. Если кто-то вам скажет, что может определить их наверняка, — скорее всего, он лукавит. Но я могу поделиться нашими наблюдениями, которые пусть и не составят широкую картину, но дадут пару ярких штрихов к их портрету.
Пять-шесть лет назад детство было непрерывным праздником. Среди родителей царил детоцентризм: они чуть ли не падали в ноги детям, восхищались элементарными действиями подростков и скупали всё, что можно, со словами: «У меня не было, так пусть у ребёнка будет нормальное детство».
Всё это закончилось расхолаживанием детей, которые до 25 лет жили с родителями. А потом начались санкции, правительство сосредоточилось на внешней политике, экономическая ситуация осложнилась. Старшее поколение напомнило современным родителям, что в нашей стране может произойти всё что угодно. И родители стали ратовать за больший контроль и строгость в воспитании, особенно мамы.
В чём конкретно это проявляется?
Сегодня родители активнее вовлекают детей в бытовые процессы, и они стали более финансово осознанными. Ещё недавно они были расслабленными фантазёрами, мечтали о дорогом доме, дорогой машине и красивой жизни. Сегодня дети в целом более реалистично представляют себе будущее. На недавней фокус-группе семилетнему мальчику, который замечтался, что в будущем будет иметь замок со слугами, другие мальчики прагматически возразили: «А деньги у тебя на это откуда?»
Они рассуждают так: «Через 20 лет я буду жить в Америке и заниматься программированием». Причём могут объяснить, почему именно в Америке и почему именно программированием (это хорошо оплачиваемая работа, и в США эта индустрия развита лучше, чем здесь).
Мы проводили исследование: что будет, если ребёнка в одиночку отправить в магазин. Думали, что дети понесутся в кондитерский отдел и сметут с полок все сладости
Но этого не сделал ни один дошкольник, которых мы наблюдали. Все они поступили одинаково — пошли по стандартному маршруту их родителей в магазине.
Шестилетняя девочка первым делом купила папе пиво, причём ту марку, которую он любит. Девочка постарше — халатик и нижнее бельё маме. Её мама и бабушка очень следят за собой, и в их семье культ красивой женщины. Так что сначала дети купили всё для семьи и родителей, и только потом себе какую-то сладость.
Звучит так, будто дети в целом стали более внимательны к старшим.
Современные дети очень ценят семью, в интервью они часто упоминают о планах жениться и завести детей. В 90-е годы невозможно было представить, чтобы мальчик семи лет в компании других мальчиков своего возраста спокойно в этом признался.
Мы живём в эпоху, когда стабильного порядка вещей, на который можно опереться, больше не существует. Точкой опоры для современного человека становится семья «кочевого» типа: люди могут быть разными, но узы крови между ними несокрушимы, как сила тяжести. Дети могут быть недовольны родителями, но кровное родство для них непоколебимо. Поэтому чем больше семья, тем сильнее внутреннее чувство уверенности.
Нам хочется сделать этот конструкт более устойчивым, и конкретная семья начинает мыслиться как часть рода. Отсюда интерес к генеалогии. Недавно мы исследовали, как новые поколения воспринимают войну и День Победы. Оказалось, что для современных детей это уже не история про единение всего народа. Для них народ вообще не житейское понятие, они не мыслят такой категорией. День Победы для них — это идея о героических предках, чья история становится фундаментом всей семьи.
Можно сказать, что мамы и папы стали более осознанно подходить к родительству?
Однозначно можно сказать, что сейчас женщины, став матерями, начинают больше заботиться о себе, чем до рождения ребёнка. Современная мама не просто занимается домом-семьей. Она должна любить себя: быть ухоженной, заниматься спортом, делать маникюр (даже если раньше она никогда этим не занималась). Это полная противоположность тому, как вели себя женщины в советские времена: вышла замуж, родила — всё, можно расслабиться и не следить за собой.
Кроме того, женщины с детьми стали монетизировать своё материнство, то есть реализовывать себя с помощью типичных для мам навыков. Печёшь тортики дома — начинаешь печь их на заказ, вяжешь — вяжешь вещи и продаёшь. Так что если раньше они жили по принципу «Счастлив малыш — счастлива мама», то сейчас наоборот: счастлива мама — счастлив малыш.